Ключ, который всегда с тобой.

Ключ, который всегда с тобой.

Свет. Яркий. Слепящий. Режущий глаза даже сквозь закрытые веки. Неужели всё? Отмучился? Нужно открыть глаза! Открыть и оглядеться! Веки поднимаются с трудом, словно к ним привязаны пудовые чугунные чушки. Ничего не разобрать — чертов свет! Глаза слезятся, но нужно терпеть! Все вокруг белое или это просто свет? Это то самое место? Или это просто иллюзия?
— Где я? — шевельнулись потрескавшиеся губы. И в тот же момент в горло полился расплавленный свинец, превращая слова в предсмертные хрипы.
— Вениамин Дмитриевич! Он пришел в себя! — раздался взволнованный девичий голос.
— Хорошо, Наденька, спасибо! Ну-с, молодой человек, — над кроватью склонился сухонький старичок, облаченный в белоснежный накрахмаленный халат, — как мы себя чувствуем?
— Где я? — Непослушные губы так и не смогли членораздельно произнести эту фразу.
Но старичок к удивлению медсестры прекрасно разобрался в череде булькающих хрипов:
— Вы в реанимации, голубчик!
— Где?!!
— В больнице, — вновь повторил доктор, добродушно улыбаясь. — Кое-как вас с того света вытащили. Благодарите соседа, который вас из петли вынул. Да скорую, что в кои-то веки вовремя примчалась...Что же это вы, уважаемый, так над собой...
— Так я жив?!! — Части головоломки наконец-то встали на свои места. Самоубийца дернулся, но его руки и ноги заблаговременно стянули крепкими кожаными ремнями. — Кто вас просил?!! — он забился в конвульсиях. — Я не хочу жить!!! Не хочу! Не хочу!
— Ну-ну, дорогой мой! Не надо так нервничать! — не взирая на искаженное судорогой лицо пациента, старый доктор продолжал добродушно улыбаться. Но его глаза за толстыми линзами старомодных очков были печальны. — Вам сейчас нужен покой... Наденька, дайте ему успокаивающего! Пусть поспит! Сейчас он не в состоянии адекватно реагировать...
Стальная игла легко пробила натянутую кожу и впилась в сведенную судорогой мышцу. Палата подернулась дымкой. Улыбающееся лицо старичка размазалось, теряясь в густом вязком тумане, заполнившим маленькую комнату. Только добродушная улыбка доктора, словно улыбка Чеширского кота продолжала висеть в воздухе под печальными глазами, увеличенными линзами старомодных очков в роговой оправе.
— Так-то оно лучше, — с горечью в голосе произнес Вениамин Дмитриевич, приподнимая закрывшееся веко пациента костлявыми пальцами.
Он поправил сбившуюся простыню, а затем положил поверх нее безвольно висевшую на ремнях руку. Заметив на белоснежной ткани капельки крови, старичок разжал пальцы самоубийцы, до сих пор сжатые в кулак.
— Наденька! — позвал медсестру доктор. — Обработайте ему руки. Он так сжимал кулаки, что повредил ногтями кожу на ладонях...
— Бедненький! — вздохнула девушка, промакивая ватным тампоном ранки. — Вениамин Дмитриевич, а он жить-то будет?
— Если захочет, — отозвался доктор. — Тело мы ему подлечим, а вот душу... В следующий раз рядом может никого и не оказаться. Ладно, ты тут заканчивай, — засуетился старичок, — а у меня еще обход.

***

— Проходите, Олег Сергеевич, не стесняйтесь! — тоном радушного хозяина доктор пригласил к себе в кабинет застывшего на пороге пациента.
Мужчина, которого доктор назвал Олегом Сергеевичем, помедлил в дверях несколько секунд, а затем прошел внутрь и бессильно упал в предложенное доктором кресло. Те, кто был знаком с Олегом Сергеевичем раньше, наверное бы удивились перемене произошедшей с ним за короткий срок. Еще недавно он был крепким мужчиной, что называется «в самом расцвете сил», со здоровым румянцем, с озорным огоньком в глазах, всегда собран, подтянут, опрятен. Он был душой компании, ему старались подражать коллеги и подчиненные, сотрудницы ставили его в пример своим мужьям. А сейчас... Сейчас ссутулившийся напротив доктора человек не мог вызвать никаких чувств, кроме жалости. Давно не чесаные волосы, бледное лицо, заросшее недельной щетиной, поникшие плечи... Из него словно вынули какой-то внутренний стержень, в мгновение ока превратив прежде волевого человека в апатичное ко всему окружающему существо. В амебу. В жалкого слизняка. Глядя в темные бездонные провалы глаз самоубийцы, доктор внутренне содрогался. Ему казалось, что он глядит в глаза трупа. Мертвеца, тело которого по какому-то недоразумению продолжает жить, а душа уже умерла. И реанимировать её не поможет ни современное оборудование, ни новейшие методы лечения.
— Олег Сергеевич, — осторожно окликнул пациента доктор, — как вы себя чувствуете?
Взгляд самоубийцы на мгновение прояснился.
— А какая вам разница как я себя чувствую? И вообще, кто вы? — глухо произнес он.
— Как кто? — удивленно приподнял брови старичок. — Я — Вениамин Дмитриевич Штольц, ваш лечащий врач! И по роду деятельности меня очень интересует ваше самочувствие.
— Зачем это вам?
— Что зачем? — не понял доктор.
— Мое самочувствие. Оно не интересует даже меня...
— Вот что, Олег Сергеевич, — нахмурился доктор, взирая на пациента поверх опущенных на кончик носа очков, — мы с вами взрослые люди, практически коллеги. Вы — доктор, и я — доктор. За одним лишь небольшим исключением: вы историк, а я медик...
Взгляд самоубийцы потускнел. Олег Сергеевич начал вновь погружаться в какие-то неведомые внутренние глубины, теряя интерес к разговору.
— Поймите же, — взмолился доктор, — самоубийство не поможет вам вернуть семью!
— Зато поможет избавиться от боли! А вдруг там мы снова будем вместе?
— Вы верующий? — неожиданно спросил врач. — Христианство не допускает самоубийства...
— Нет, доктор, не выйдет! — криво усмехнулся Олег Сергеевич. — Хорошая попытка, но я не верующий...
— Но вы же только что сказали...
— Это лишь надежда... Слабая... Так или иначе, смерть принесет мне избавление... Даже если за чертой пустота. Мне уже не помочь!
— Олег Сергеевич, буду с вами откровенен: в таком состоянии я не могу вас выписать! Я вынужден ходатайствовать, чтобы вас перевели в психиатрию... Вы отказываетесь от пищи, нарушаете режим! Впрямую говорите о рецидиве суицида. Вам нужна квалифицированная помощь...
— Мне не нужна помощь. Никто не может вернуть мне жену и ребенка. Никто!
— Олег Сергеевич, подумайте, одобрили бы ваши близкие этот поступок? Они же любили вас! Так сохраните эту любовь в своем сердце!
Самоубийца закрыл лицо ладонями, но врач успел заметить, как задрожал его подбородок.
Через несколько дней Олега Сергеевича выписали из больницы.

***

Вот уже десять минут он стоял на лестничной площадке перед открытой дверью, не решаясь перешагнуть порог. Он боялся войти в дом, в котором провел самые чудесные годы своей жизни. Боялся тягучей тишины одиночества, которую никогда уже не всколыхнет жизнерадостный детский смех. Боялся холодной постели, которую уже никогда не согреет тепло любимого человека. Боялся... Боялся... Боялся...
Он схватился за голову и сжал руками виски. Но это не помогло ему избавиться от страха. Страха перед неизбежным, перед ужасом воспоминаний. Да, добродушный старичок Штольц был прав, его нельзя было выписывать в таком состоянии. Но Олег обманул его, прикинувшись, что одумался после того памятного разговора. Он перестал нарушать режим и отказываться от пищи, стал демонстрировать показное жизнелюбие и стремление начать новую жизнь. Он притворялся так искусно, что старенький доктор поверил. Он не стал определять Олега в психушку, откуда выбраться было бы намного сложнее, а ограничился лишь направлением к психиатру. Это было ошибкой...
Олег не услышал, как за спиной щелкнул дверной замок, и в приоткрывшуюся дверь высунулась старушка-соседка.
— Ой! — всплеснула руками старушка. — Олег Сергеевич! Вы вернулись? Горе-то, какое!
Чтобы не слышать её причитаний, от которых стало еще хуже, Олег Сергеевич переступил порог и захлопнул за собой дверь. Не разуваясь и не включая в прихожей свет, на улице уже стемнело, он прошел в кабинет. Нащупал в темноте офисное кресло перед компьютером и обессилено рухнул в его податливое чрево. Китайский ширпотреб протестующе скрипнул, но справился с нагрузкой. Олег навалился грудью на стол, и прижался лбом к прохладному пластику столешницы. Потревоженная локтем компьютерная мышка подмигнула красным глазом. Световой индикатор сменил цвет с оранжевого на зеленый, и через мгновение воспрянувший ото сна монитор наполнил кабинет призрачным голубым светом. Олег приподнял голову и посмотрел на экран. На нем, словно ничего не случилось, висел текстовый отрывок «Старшей Эдды». Именно над ним он работал в тот роковой день, помогая одному из студентов с материалом к диплому. Потом был звонок... Жена просила встретить её и ребенка... Он помчался, даже не отключив компьютер... Надеялся быстро вернуться и продолжить... А очнулся в больнице... А они... Горло сжало тисками. Он не был даже на похоронах. Затем петля и вновь больница. Он должен был умереть вместе с ними! Должен! Жить больше незачем... И не для кого... Взгляд Олега бездумно скользил по древнему тексту, выведенному на экран монитора. Неожиданно он зацепился за 157 строфу песни, названной в «Эдде» «Речи Высокого». Олег пробежал строфу глазами еще раз. Затем еще и еще. Он не заметил, как начал бубнить эту строфу вслух:
— Я знаю двенадцатое — чтобы снялся
Повешенный с ветки мертвец:
Я чертить буду руны, их резать и красить —
И с дерева мертвый сойдет,
И со мною начнет говорить.
Олег откинулся на спинку кресла и задумался. А что, если все написанное в «Старшей Эдде» правда? Если древние действительно умели воскрешать мертвых? Он никогда не думал об этом в такой плоскости — не было повода. Он лишь просто изучал древние трактаты...
— Нет! — потряс головой Олег, пытаясь избавиться от наваждения. — Это все чушь! И тебе ли, как ученому, не понимать этого?
— А вдруг это шанс? — тут же возражал он сам себе. — Знак свыше? Что ты теряешь? Ты же все равно собрался умирать!
— Хорошо! — решился Олег. — Хоть это и попахивает шизофренией — терять действительно нечего!
— Ты справишься! — ответил ему невидимый собеседник из глубин сознания. — Поверь, не только шизофреники разговаривают сами с собой. Лучше работай! Если кто и разгадает секреты древних, то только ты!
— Секреты древних! — усмехнулся собственным мыслям Олег. — До сих пор их не смог разгадать ни один смертный. Хотя...
Перед войной этим вплотную занимались специалисты оккультной организации «Анэнербе» в Третьем Рейхе. Но, если они чего-то и достигли, то результаты их работы все равно не стали достоянием широкой общественности. Ему придется начинать с нуля. Нет, кое-какая подготовка имеется — он все-таки доктор исторических наук!
— Итак, что мы имеем? — Олег вновь вернулся к тексту «Речей Высокого». — Я знаю двенадцатое, — Олег уже не обращал внимания на то, что разговаривает сам с собой вслух — его, что называется «накрыло», как в добрые старые времена. — Двенадцатое — это одно из рунических заклинаний, иносказательное описание двенадцатой из восемнадцати рун первоначального магического ряда. Каждая руна — самостоятельное заклинание. В принципе все восемнадцать рун основного магического ряда известны. Но весь фокус в том, чтобы правильно их вырезать! На этот счет есть даже предостережение в тексте:
Знаешь ли, как надо резать?
Знаешь ли ты, как разгадывать?
Знаешь ли, как надо красить?
Знаешь, как вопрошать?
— Знаешь ли ты, как молиться?
Как приносить надо жертвы?
Знаешь ли ты, как закласть?
Знаешь ли, как сожигать?

Чтобы познать руны, Один провисел на Мировом древе девять дней и ночей, пронзенный собственным копьем. Отданный в жертву самому себе. Но он был бессмертным асом, богом. А что может сделать простой смертный? Жалкий и раздавленный человечек...

***

В это мрачное осеннее утро настроение у Гоши Самойлова было отвратное. Причем жесточайшее похмелье, являющее прямым следствием вчерашних обильных возлияний, не являлось основной причиной его плохого настроения. «Лучше маяться с похмела на воле, чем трезвым чалиться на зоне!» — Бывший зек Шпора, а ныне хозяин маленького тату салона Гоша Самойлов давным-давно усвоил это нехитрое правило. И на бодун не роптал. Больше всего раздражало Гошу отсутствие финансов. Потраченные на бухло средства были его последними сбережениями. Бизнес чах: за последний месяц у него была всего лишь пара-тройка клиентов. Не сезон, мать его! То ли дело весной...
От мрачных мыслей Гошу отвлек мелодичный перезвон колокольчиков, подвешенных к входной двери.
— Неужели клиент? — Гоша пулей вылетел из мастерской в маленький предбанничек, который гордо именовался «демонстрационным приемным залом», все стены которого были завешены цветными фотографиями татуированных субъектов, призывающих разукрасить себя подобным же образом. В «зале» Гоша разочарованно вздохнул — в дверях салона нерешительно топтался какой-то потасканный мужичонка. Он был одет в легкий, не по погоде, мятый бежевый плащ, испачканный на рукаве какими-то бурыми пятнами. Засаленные и давно нечесанные волосы были всклочены, а пегая бороденка торчала неопрятными пучками. Ко всему прочему мужчина был бледен, словно сама смерть и худ, как узник Бухенвальда. Незнакомец взирал на Гошу покрасневшими глазами, сверкавшими нездоровым маниакальным блеском.
— Слышь, фраерок, — презрительно скривил губы Гоша, — вино-водочный — следующая дверь. А если ширево нужно, то я этой херней не увлекаюсь.
— Нет, — мотнул головой незнакомец. — Я не наркоман. Мне нужно татуировка.
— Татуировка? — опешил Гоша, не ожидавший такого поворота. Ну не тянул этот бухарик на любителя тату. — Слышь, папахен, а на кой тебе портачка? Перед корешами у магазина хвалиться?
— Не твое дело! — хрипло каркнул незнакомец.
— Бабло засвети, — жестко потребовал Гоша.
Мужчина залез во внутренний карман плаща и вытащил три мятые пятитысячные купюры. Самойлов выдернул из его кулака одну из бумажек, пропустил сквозь пальцы и глянул на просвет.
— Это другой базар! — обрадовано произнес он. — Что колоть будем? — уже по-деловому осведомился он. — Посмотри картинки, журнальчики полистай...
— Нет, — вновь мотнул головой незнакомец. — У меня есть...
Он протянул Гоше коричневую кожаную папку, которую держал в руках.
— Ну-кась, чего тут у тебя? — Гоша вытащил из папки один лист и пораженно уставился на рисунок: — Нихрена себе!
Изображенный на рисунке человек был с ног до головы покрыт замысловатыми изображениями фантастических зверей и растений, переплетающихся друг с другом.
— Это общий вид, — произнес незнакомец. — На других листах более подробно.
— Слышь, фраерок, да ты сбрендил! — разглядывая каждую картинку по отдельности, фыркнул Самойлов. При более подробном изучении оказалось, что в каждое изображение искусно вписаны угловатые символы. — Что это? Подобные значки я лысым колол, скинам.
— Да, это руны, — согласился незнакомец. — Их широко использовали в символике Третьего рейха.
— Слушай, но тут этих рун — сам черт ногу сломит!
— Главное ничего не перепутать! — испугался пьянчужка. — Последовательность рунического ряда очень четкая...
— Кропотливая работа, — почесал затылок Гоша. — Того бабла, что ты засветил, явно не хватит.
— Деньги есть, — заверил Гошу незнакомец. — Главное — точно скопируй рисунок!
— Фирма веников не вяжет! Прошу в салон! Слышь, а картинки мне оставишь? Больно хитрый рисунок. Ни у кого такого не встречал. А я тебе скидку сделаю...

***

Пушистые снежинки медленно кружили в воздухе и плавно опускались на землю. Соприкоснувшись с асфальтом, они таяли — зима еще не успела полновластной хозяйкой вступить в этот мир. Тающий на асфальте снег — лишь первая проба сил, за которой последует настоящая война против тепла. Олег оторвался от завораживающего танца снежинок. Пора. Все уже давно готово. Нужно только решиться... Он медленно брел по пустынным улицам дачного поселка, волоча за собой длинную деревянную лестницу. Держать её на весу у Олега просто не было сил. Он слишком ослаб за последнее время. Ну, ничего, осталось совсем немного! Он зябко передернул плечами, затем поправил лямки рюкзака, болезненно натиравшие саднящую от татуировок кожу. На окраине поселка асфальтированная дорога кончалась, переходя в раскисшую от талого снега грунтовку. Олег прошел по дороге метров двести, а затем повернул в лес. Идти по лесу с длинной лестницей оказалось нелегко. Она то и дело цеплялась за кусты и деревья. Вместо часа, запланированного на дорогу, Олегу пришлось потратить в два раза больше времени. Вконец измотанный, он наконец-то выскочил на заветную полянку. Большой ясень в центре поляны был его конечной целью. Прислонив лестницу к дереву, Олег бросил на заснеженную землю рюкзак. В лесу снег почему-то не таял, а уже довольно толстым слоем покрывал опавшую листву. В рюкзаке что-то металлически звякнуло. Олег подышал на руки, согревая их дыханием — стремительно холодало, а затем вытащил из рюкзака металлический штырь, заостренный с обоих концов, две скобы и молоток. Он зажал под мышкой штырь и начал взбираться по лестнице. Остановившись на последней ступеньке, он приставил штырь к дереву и принялся забивать его молотком. Закончив со штырем, Олег спустился на землю за скобами, которые также прибил к дереву по обеим сторонам от штыря. Бросив молоток на землю, он достал нож. Воткнув острое лезвие в податливую древесину, Олег произнес слова заклинаний прерывающимся от напряжения голосом:

— Руны на дереве режу,
Кровь их моя окрасит,
Рунами каждое слово
Врезано будет крепко.

Руны на дереве режу:
Жизнь и еще две рядом.
Жизнь свою жертвую Хрофту,
Чтоб ответил он мне на вопросы.

Руны на дереве режу:
Смерть и еще две рядом.
Смерти я не боюсь,
И готов принять её с честью.

Руны на дереве режу:
Вызов и еще две рядом.
К Хрофту взываю громко,
Чтоб услышал меня, человека.

Руки Олега ощутимо подрагивали, поэтому и вырезанные в дереве руны вышли немного кособокими. Отбросив нож в сторону, Олег сорвал с плеч промокшую куртку, оставшись нагишом. На его плечах таял снег, а разгоряченное тело парило. Он не обращал внимания на холод, сосредоточившись лишь на одной мысли. Только бы не струсить! Только бы довести дело до конца. Он упер слегка затупленное молотком острие штыря себе в грудь. В центр наколотого Гошей чуть выше сердца кругового ряда Футарка. Затем он взялся руками за скобы и, навалившись всем весом на штырь, резко рванул скобы на себя. Затупленное острие штыря на удивление легко пробило плоть и, порвав кожу на спине, вышло в районе правой лопатки. Последним усилием Олег отпихнул в сторону лестницу и, потеряв опору, повис на штыре. Кровь обильно оросила вырезанные под ним руны.

***

Олег очнулся от прикосновения к щеке чего-то мокрого и холодного. Он приоткрыл глаза — над ним нависала «улыбающаяся» зубастая волчья морда. Волк вновь ткнул Олега холодным носом в щеку и «хитро» прищурил желтые глаза.
— Фреки! Отстань от него! — раздался скрипучий голос.
Волк, повизгивая, плясал вокруг Олега, переступая лапами, не желая отходить. Олег отвел взгляд от волка и огляделся. Он лежал на замшелых корнях у подножия гигантского дерева, которое не удавалось охватить взглядом. В небольшом углублении меж корней, бил чистейший родник, окруженный кустиками изумрудной травы. Не было даже намека на прошедший недавно снегопад.
— Черт! — Олег схватился рукой за грудь, куда собственноручно вогнал заостренный кол. Но жуткой раны не оказалось на месте — лишь корка засохшей крови, и все!
— Очнулся, герой? — в голосе говорившего сквозила скрытая насмешка. — Рану не ищи...
— Я мертв? Где я? — Олег подскочил на ноги и уставился на сидевшего в расслабленной позе бородатого старика, облаченного в запыленный дорожный плащ и мятую шляпу с большими полями, скрывающую лицо.
— Ты хоть и не эйнхерий, — словно не слыша вопросов, тягуче произнес старик, — но болячку твою мы подлечили. Благо, что старый Мунин не забыл дорогу к мертвому источнику.
— Мунин — значит помнящий! А ты — Хрофт! — догадался Олег.
— Да, это одно из моих имен! — величаво ответил старик, сдвигая шляпу на затылок. — Ты взывал ко мне — и я пришел! — единственный глаз старика сверкнул раскаленным угольком, проникая в сознание Олега, словно острый ланцет в живую плоть. — Садись, Ольх, не побоявшийся принести себя в жертву Одину. Поговорим о том, что привело тебя ко мне. Ты доказал это право! Я тоже в свое время прошел через нечто подобное... — Один печально улыбнулся, пощипывая пальцами длинный ус.
— Так я все правильно сделал?
— Не совсем, — признался бог. — Но смертные в последнее время забыли обо мне. Поэтому твой призыв был услышан. А жертва позволила преодолеть границы между нашими мирами. Я слушаю тебя.
— Но ты все знаешь! — воскликнул Олег. — Я чувствую...
— Это так, — согласился старик. — Но мне интересно услышать все от тебя.
— Это случилось почти пол года назад...
.... Он был пьян, но сумел обтяпать все так, что виноватыми в аварии оказались мы. В нашем мире все решают деньги. Он забрал у меня самое дорогое — жену и ребенка...
— Ты требуешь справедливости? Или возмездия? — уточнил Один.
— Кому нужна справедливость? В моем мире она пустой звук! Мне нужна моя семья! Ты можешь вернуть мне их? Ради них я готов на все!
Костистое лицо старого Хрофта застыло, словно превратилось в резную деревянную маску. Бог думал, взвешивал все за и против.
— Тебе можно помочь! — разорвал наконец затянувшееся молчание Один. — Чтобы разомкнуть оковы свершившегося, нужен ключ. Он у меня есть! — Один вынул из широкого рукава черный обсидиановый нож. По острому лезвию ножа змеилась цепочка зловещих рун, вспыхивающих кровавыми бликами. — Ключ есть, но пока он бесполезен. Нужно напитать его силой, тогда с его помощью ты сможешь вернуть близких.
— Как это сделать? — Олега колотила нервная дрожь. Он чувствовал, что древний бог предложит ему совершить нечто ужасное.
— Есть старый древний и справедливый закон, который чтят даже боги. Этот закон гласит: око за око...
— Кровь за кровь, — прошептал Олег.
— Ты все правильно понял, Ольх. Этим ножом ты должен отнять жизнь близких своего обидчика...
— Но ведь они ни в чем не виноваты! — выплеснул в лицо Хрофту свое отвращение Олег. — Их-то за что?
— Справедливость не пустой звук даже в твоем мире! Кровь за кровь! Это справедливо! Только так ты сможешь оживить ключ и вернуть свою семью! Другого пути я не знаю... Тебе решать! — Один протянул нож Олегу рукоятью вперед.
Олег облизнул пересохшие губы и принял из рук бога смертоносный артефакт.
— Когда... я... их убью... Что делать дальше?
— Когда справедливость восторжествует, — напыщенно произнес бог, — а ключ вновь наполниться силой, вырежи этим ножом руну призыва и окропи своей кровь. Я приду и помогу.
— Как мне вернуться обратно? Ведь мы не на земле?
— Да, мы не в Мидгарде, — ответил Один. — Мы в центре миров у подножия Иггдрасиля. А вернуться назад очень легко. Наклонись ко мне...
Один легонько стукнул жилистым кулаком Олега по лбу, и мир для него померк.

***

Огонь с хрустом пожирал сухие дрова, довольно завывая нагретым воздухом в печной трубе. Олег не спешил закрывать чугунную дверку, наслаждаясь причудливой пляской языков пламени. Глядя в огонь, он раз за разом прогонял в голове события последних часов: собственное ритуальное самоубийство, воскрешение, встречу с Одином и возвращение в реальный мир. После того, как одноглазый бог стукнул его по лбу, он пришел в себя на поляне, рядом с забрызганным кровью ясенем. Его окоченевшее тело припорошило снегом. Рядом валялась также занесенная снегом лестница. В первый момент Олегу показалось, что все с ним произошедшее лишь галлюцинация, что он попросту навернулся с большой высоты. Но... Штырь с ошметками плоти и покрытая кровавыми сгустками кора дерева говорили об обратном. Все произошедшее — явь. Реальность. К тому же в сведенных судорогой пальцах обнаружился подарок Хрофта — смертоносный каменный ключ-нож. В сгущающихся сумерках мерцание зловещих рун стало заметнее. Олег с трудом поднялся на ноги, отыскал валяющуюся на земле куртку и набросил её на плечи. Многострадальное тело сотрясала крупная дрожь. Чтобы немного согреться он побежал. Ноги, занемевшие на морозе, были словно чужие. Спотыкаясь и падая, Олегу, наконец, удалось добраться до дачи. Летний домик уже успел выстыть. К счастью, сухих дров еще было в достатке, и печь удалось растопить с первой попытки. Отогревшись, Олег закрыл дверку печи и упал на кровать. После всего пережитого он чувствовал себя выжатым лимоном. Впервые за долгие месяцы он уснул, едва коснувшись щекой подушки. Во сне он увидел жену и ребенка, которые протягивали к нему руки.
— Мы скоро будем вместе! — пообещал во сне Олег, не задумываясь, какую цену придется заплатить за это.
Пробуждение было мучительным: в висках пульсировала боль, словно в голове поселился маленький молотобоец, тело горело огнем, глаза слезились. Олег с ужасом понял, что заболел. Нужно торопиться, пока он еще может ходить. Нож лежал там же, где он и оставил его вчера — на полу возле печки. Натянув на голое тело просохший плащ, покрытый после бешеной скачки по лесу грязными разводами, Олег нагнулся и поднял с пола древний артефакт. По руке словно пробежала стайка муравьев — нож ощутимо покалывал ладонь. Ничего подобного вчера не было. Может быть, одноглазый авантюрист о чем-нибудь умолчал? Но думать об этом не было ни сил, ни желания. Все вокруг расплывалось как в тумане. Очертания предметов смазывались, едва он отводил от них взгляд. В голове, где лихо орудовал молотобоец, пульсировала лишь одна мысль — надо успеть, пока не стало совсем плохо! О том, как он сделает ЭТО, Олег старался не думать. По счастливой случайности, а может быть как раз наоборот, его заклятый враг проживал неподалеку, в паре километров от дачного поселка. В шикарном коттедже, не чета его маленькому летнему домику. Олег уже однажды наведывался к нему, сразу после больницы. Чего он хотел добиться в тот раз, он так и не понял. Может быть, просто хотел взглянуть в глаза человека, лишившего его самого дорогого. Но убийца не стал с ним даже разговаривать, он просто выкинул слабого после больницы Олега за пределы усадьбы, пообещав в следующий раз спустить на него собак. Как бы то ни было, сегодня он взыщет с него все долги! Только бы успеть добраться. Олег сунул руку с ножом в карман плаща. Бритвенной остроты лезвие легко разрезало ткань кармана, удобно устроившись в импровизированных ножнах. Олег застегнул пуговицы, длинный нож надежно спрятался за грязной полой плаща. Вновь засунув руку в карман с ножом, Олег до хруста сжал пальцы на рукояти артефакта. Он готов! Скоро справедливость восторжествует!
Олег не помнил, как добрался до места. Он пришел в себя возле кованных фигурных ворот особняка. Его побелевший палец давил на кнопку звонка, по всей видимости, уже давно.
— Какого хрена? — донеслось из-за забора.
Маленькая калитка, находящаяся чуть в стороне от больших ворот, скрипнула и открылась. Хозяин особняка, дородный здоровый мужик, с красным от злости лицом накинулся на Олега:
— Чего трезвонишь, пьянь? Вали отсюда по-хорошему, пока руки не сломал!
Он явно не узнавал Олега, сильно изменившегося за последнее время, принимая его за попрошайку-бомжа.
— Убийца! — неожиданно тонким голосом крикнул Олег. — Убийца!!!
— А, это опять ты? — с трудом узнал его хозяин особняка. — Я же предупреждал, чтобы ты не таскался сюда больше!
— Убийца! — вновь просипел Олег, тиская потной ладонью рукоять ножа.
— Да пойми ты, придурок, — рявкнул мужик. — Так вышло! Да, я был пьян! Но теперь же ничего не изменишь! Я не хочу в тюрьму! А им... Им уже все равно! Хочешь, я заплачу тебе? Сколько скажешь.
— Убийца! — Олег оттолкнулся свободной рукой от стены и надвинулся на обидчика.
— Не хочешь, значит по-хорошему? — ощерился хозяин особняка. — Вали отсюда, урод! — Он коротко размахнулся и ударил Олега под дых. Воздух со свистом вышел из легких, Олег задохнулся и сложился пополам. Громила схватил его за воротник куртки, намереваясь ударить его еще раз. Дальше события развивались стремительно: нож, разрезав плащевку, выскочил из кармана как будто бы сам по себе. Олег неловко ткнул им вперед, и острое лезвие словно в масло вошло в грудь здоровяка. Прямо в сердце. Брови мужчины удивленно взлетели вверх, а лицо приняло обиженно-детское выражение, словно у него отобрали любимую игрушку. Его ноги покосились, и он начал валиться в сторону, медленно сползая с длинного лезвия. Наконец он упал навзничь, уткнувшись лицом в свежий снег.
— Справедливость! — прошептал Олег, перешагивая через тело.
Он шел по расчищенной от снега тропинке, мимо заботливо укутанных на зиму термопленкой деревьев, держа на вытянутой руке окровавленный черный нож. Руны переливались багровыми углями преисподней, их свет был заметен даже при свете солнца. Поднявшись по ступенькам, он распахнул дверь и вошел в дом.
— Леня, кто звонил? — из кухни выскочила молодая женщина в переднике, испачканном мукой.
— Папа, кто пришел? — на лестнице, ведущей на второй этаж, появился мальчуган лет восьми.
Увидев замызганного незнакомца с безумным взглядом, сжимающего в руках длинный черный нож, женщина побледнела и попятилась к лестнице, закрывая телом мальчишку.
— Что... Что вам нужно? Берите что угодно, только не трогайте нас! — умоляюще произнесла женщина.
— Мне уже ничего не нужно, — тихо произнес Олег, опускаясь на колени. Едва взглянув в испуганные глаза своих жертв, он понял, что не сможет убить их. Он понял, что даже вернув любимых такой ценой, не сможет спокойно наслаждаться счастьем, имея такой груз за душой. Цена, запрошенная древним божеством, оказалась не по карману.
— Простите, любимые! — прошептал Олег, всаживая украшенное рунами лезвие себе в сердце.
Клинок протестующе завибрировал, раскалился докрасна и рассыпался черным пеплом. Только Олег этого уже не видел, окружающий мир сжался для него в черную точку и исчез.

***

Свет. Яркий. Слепящий. Режущий глаза даже сквозь закрытые веки. Голоса. Мужской и женский, спорящих о чем-то друг с другом. Олег прислушался, мужской голос показался ему знакомым.
— Он не выполнил предначертанного! — презрительно цедил мужчина. — Слабый человечишка!
— А кто ж ему начертал? — насмешливо произнесла женщина. — Уж не ты ли, Один?
— Я бог, Фрейя! — пророкотал Один. — Право имею!
— Ты давно растерял все свои права! Пойми, люди изменились...
— Неправда! Люди не меняются! Ольх тому доказательство!
— Тогда почему ты забыт? Нет, Один, люди изменились! Они стали мягче, добрее...
— Добрее? — фыркнул Один. — Они не могут даже постоять за себя!
— По-твоему, постоять за себя, это значит отнять жизнь у невинного существа? — устало произнесла Фрейя.
— Мне нужна была эта жертва! — не сдержался Один, выдавая себя с головой. — Если бы он все сделал как надо, у нас появился бы шанс вернуться!
— Шанс? — рассмеялась Фрейя. — Ты устал бесцельно бражничать со своими псами? Решил вернуть себе былое величие? Вновь стать вершителем судеб? Ты смешон, Один! Твое время безвозвратно ушло!
— Ничего, придет Рогнарек, и обо мне вспомнят!
— А если он не придет? Пока ты не изменишься, тебе не вернуть былую силу! Законы мироздания меняются вместе с людьми. Ты лгал Олегу, обещая с помощью своего ключа вернуть его близких. На лжи не построить новый Асгард! Ты преследовал свои цели, и чуть было испортил все, к чему он стремился. Олегу не нужна была твоя помощь. Ведь ключ всегда был с ним...
— О чем ты? — непонимающе проревел Один.
— Догадайся сам. Ты же бог.